Гурвич И.Н.

 

Вернуться на главную страницу
О журнале
Редакционный совет
Приглашение к публикациям

Сравнение способности к эмпатии у больных шизофренией и шизоаффективным психозом

Рычкова О.В., Москачева М.А., Холмогорова А.Б.
(Москва, Российская Федерация)

 

 

Рычкова Ольга Валентиновна

Рычкова Ольга Валентиновна

–  доктор психологических наук, профессор кафедры клинической психологии и психотерапии факультета психологического консультирования; ГБОУ ВПО «Московский городской психолого-педагогический университет», ул. Сретенка, 29, Москва, 127051, Российская Федерация. Тел.: 8 (495) 632-92-12.

E-mail: rychkovao@bk.ru

Москачева Мария Александровна

Москачева Мария Александровна

–  младший научный сотрудник лаборатории клинической психологии и психотерапии; Московский НИИ психиатрии – филиал ФГБУ «ФМИЦПН им. В.П. Сербского» Минздрава России, ул. Потешная, 3, Москва, 107076, Российская Федерация. Тел.: 8 (495) 963-76-82.

E-mail: moskacheva.m@gmail.com

Холмогорова Алла Борисовна

Холмогорова Алла Борисовна

–  доктор психологических наук, профессор, декан факультета консультативной и клинической психологии, заведующая кафедрой клинической психологии и психотерапии факультета психологического консультирования; ГБОУ ВПО «Московский городской психолого-педагогический университет», ул. Сретенка, 29, Москва, 127051, Российская Федерация. Тел.: 8 (495) 632-92-12.

E-mail: zar-victor@yandex.ru

 

Аннотация. Исследования эмпатии в последние годы стали постепенно дополнять сделавшееся уже традиционным изучение нарушений социального познания при шизофрении. Эмоциональная эмпатия как способность распознавать, воспринимать эмоциональное состояние другого человека и сопереживать ему имеет ключевое значение для эффективных социальных взаимодействий. M. Davis предложил тест межличностной реактивности, позволяющий оценить четыре компонента эмоциональной эмпатии, каждый из которых измеряет субшкала опросника. В исследовании приняли участие испытуемые трех групп (больные шизофренией, шизоаффективным расстройством (ШАР) и здоровые испытуемые). Группы были уравнены по полу и возрасту (N = 50). Результаты: тесты самоотчета не дают больным возможности описать имеющиеся затруднения в понимании состояния другого человека и недостаточность своей реакции на такое состояние, хотя пациенты признают высокий уровень «эмпатического дистресса» как показателя, отражающего их повышенную готовность к переживанию чувства дискомфорта и тревоги в ситуации напряженного межличностного взаимодействия. При повышении степени выраженности клинического неблагополучия пациента повышается уровень переживаемого им эмоционального дистресса и снижается готовность к адекватному разделению чувств другого человека, к истинному сопереживанию, сочувствию, эмпатическому реагированию. Высокая социальная ангедония также связана с неспособностью к проявлению эмпатической заботы о другом человеке, невозможностью сочувствия ему, симпатии к нему. Чем отчетливее у обследованных лиц выражены трудности осознания собственных чувств, тем отчетливее тенденция к проявлению эмпатического дистресса. Перспективы исследования: полученные результаты позволяют подтвердить особую важность социальной мотивации в способности к эмоциональной эмпатии. Важными представляются исследования связей эмоциональной эмпатии с нарушениями социального познания, в том числе с параметрами каузальной атрибуции у лиц с расстройствами шизофренического спектра.

Ключевые слова: социальное познание; эмоциональная эмпатия; эмоциональный дистресс; социальная ангедония; шизофрения; шизоаффективное расстройство.

 

Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.

 

 

Исследование выполнено за счет гранта Российского Научного Фонда
(проект № 14-18-03461) на базе ФГБУ «ФМИЦПН имени В.П. Сербского» Минздрава России

 

 

Теоретические аспекты концепта «эмоциональная эмпатия»

В последние годы данные о нарушениях эмпатической способности у больных шизофренией появляются в публикациях [22; 28; 38; 43], но результаты исследований не вполне однозначны, носят полемический характер. Это связано со сложностью концепта «эмпатия», по-разному трактуемого исследователями и теоретиками. В одной из немногих российских работ по проблеме автор, проводя теоретический анализ, акцентирует большое число использовавшихся в разных научных традициях теорий эмпатии [2].

Устоявшимся можно считать выделение в структуре эмпатии когнитивного и аффективного компонентов. Дихотомия основана на очевидном разделении эмпатической способности на умение понимать другого человека и умение сопереживать ему. Когнитивному компоненту эмпатии синонимичны такие известные концепты, как «social cognition» и «theory of mind». Поскольку изучение нарушений «social cognition» при шизофрении проводилось многократно, можно утверждать, что и дефицит когнитивной эмпатии у пациентов с шизофренией доказан [31]. Аналогичные нарушения описаны у больных с аутистическим расстройством [14; 15; 16], а также для более широкого круга пациентов с нарушениями шизофренического спектра [26].

Как известно, когнитивная эмпатия (или «модель психического», или «социальная перцепция», или способность к ментализации) требует принятия позиции другого человека, расшифровки его взгляда на ситуацию. Так возникает пространство для интерпретаций, для проекций на другого человека взглядов, суждений, оценок самого оценивающего. Но насколько последние правомерны, точны? Особенно если речь идет о больном шизофренией, в структуре состояния которого имеются значительные искажения, бредовые убеждения, нарушения атрибутивных процессов [42].

Приведенные рассуждения способствовали появлению отдельного параметра в структуре эмпатии (и особого направления эмпирических исследований) — так называемой «empathic accuracy» [49]. Также важна способность понимающего встать на место понимаемого им человека, то есть способность к децентрации [24]. Заметим, что российские патопсихологи использовали аналогичный по содержанию концепт «рефлексивная позиция» [10].

Специфичность эмпатии состоит в том, что это «процесс понимания и отклика на переживание другого, основанный на сопереживании и ориентированный относительно внутренней феноменологической перспективы другого» [2, с. 36]. Поэтому особенно важно изучить аффективный компонент эмпатии. Сделать это сложно, так как эмоции, переживания хуже поддаются измерению, нежели рациональные суждения и/или оценки (как в случае когнитивной эмпатии). Отметим также, что для пациентов с шизофренией чувства, возникающие в ответ на некие проявления со стороны другого человека, есть «зона особой уязвимости». Широко известны присущие больным шизофренией феномены искажений эмоционального реагирования, проявления социальной ангедонии, то есть неудовольствия от общения с окружающими [13; 21; 36; 47]. Авторы спорят о соотношении процессов эмпатии и симпатии. В некоторых теориях эмпатии в нее включают преимущественно чувства, рожденные симпатией, тогда как в других относят к эмпатии и иные переживания, возникающие в ответ на выражение чувств другим человеком, включая неприятные (см. [2]). Последнее есть проявления так называемого «личного дистресса» (personal distress), или «эмпатического дистресса», выражающегося в переживании субъектом при наблюдении эмоций других людей неудовольствия, негативных чувств. Вследствие стремления отгородиться от негативных переживаний, собственного «вызванного» (или «реактивного», спровоцированного) страдания, человек легко может прибегнуть к избегающим поведенческим паттернам, иным феноменам защитного типа (вместо помогающего, поддерживающего поведения).

Как следует из приведенных рассуждений, сопереживание и эмпатический дистресс могут быть связанными компонентами, причем при значительно выраженном эмпатическом дистрессе возможен не только интенсивный эмоциональный, но даже физиологический, вегетативной ответ. Последнее более вероятно у лиц с невысокой переносимостью эмоций, с нарушениями эмоциональной саморегуляции; можно предполагать такие проявления у больных шизофренией. Подобные рассуждения вновь подтверждают важность изучения именно эмоциональной эмпатии. Заметим, что данные современной нейронауки свидетельствуют в пользу идеи о правомерности выделения эмоционального и когнитивного видов (или компонентов) эмпатии. Так, результаты изучения нейрофизиологических процессов, обеспечивающих эмоциональный отклик на переживания другого человека и рациональную оценку его намерений и состояния («модель психического»), свидетельствуют об участии разных систем мозга в решении этих задач [39; 40].

Есть и более сложные модели эмпатии. Так, обосновывается правомерность трехчленного деления эмпатических процессов. Попытка предпринята авторитетными специалистами из области «социальной нейронауки» [50], и в модель включены когнитивная эмпатия (или те же ментализации, модель психического), собственно эмоциональная, или аффективная, эмпатия, а также «эмпатическая мотивация», симпатия к другим людям и способность к получению удовольствия от общения с ними. В контексте значительных нарушений социальной направленности личности при шизофрении изучение нарушений эмпатических процессов у пациентов этой клинической группы с использованием данной модели представляется особенно продуктивным.

Широкую известность получила концепция эмпатии M. Davis [24]. Он предложил измерительный инструмент для оценки компонентов эмоциональной эмпатии — тест межличностной реактивности; тест валидизирован для использования в России [3]. В модели автора четыре компонента, относящихся к эмоциональной эмпатии, каждый из которых представляет субшкала опросника. Это такие компоненты, как:

показатель децентрации (Perspective Taking — PT, или Decentration), предназначен для оценки способности восприятия, понимания, принятия в расчет позиции другого человека;

показатель способности к фантазии (Fantasy scale — FS), отражает готовность человека эмпатически вживаться в образ вымышленного персонажа;

эмпатическая забота (Empathic Concern — EC), оценивает чувства симпатии или сочувствия к другим людям, жалости к ним, желание помочь;

персональный дистресс (Personal Distress — PD), отражает чувства тревоги, дискомфорта, вызванные восприятием состояния другого человека.

Именно данная модель и соответствующий ей тест использованы в нашем исследовании.

Эмпирические исследования эмпатии при психических расстройствах

Исследования эмпатии стали постепенно дополнять ставшее уже традиционным изучение нарушений Social cognition. Так, в работах по проблематике аутизма, где ранее доминировал концепт «модели психического» [16; 17; 18; 19; 32; 33], в последние годы стал использоваться и концепт «эмпатия» [20; 34]. Изменение терминологии отразило готовность к расширению взгляда на изучаемые феномены, к признанию важности области чувств. Можно утверждать, что имеется изменение парадигмы — с переходом от описания собственно когнитивных дефицитов (области социального познания) к поиску когнитивно-аффективных нарушений. Так, авторитетными исследователями в области РДА был разработан тест для оценки «коэффициента эмпатии» — Empathy Quotient (EQ), использованный затем для изучения эмпатических процессов у тех взрослых, которые в период своего детства имели диагноз аутистического расстройства [34].

Проверялась эмпирически гипотеза о значительных различиях в показателях эмпатии у больных шизофренией и психически здоровых испытуемых, а также о связи между нарушениями эмпатической способности с иными когнитивными дефицитами (включая нарушения социального познания) у больных [22]. Подтвердив снижение эмпатической способности при шизофрении, исследователи показали также параллельное этому снижению ухудшение результативности решения задач из области социального познания (распознавания эмоций, модели психического). Особое значение также имеет один из результатов приведенного исследования — демонстрация недостаточной надежности оценки эмпатических способностей больных шизофренией при использовании опросниковых методов (пациенты заметно недооценивают имеющиеся у них нарушения эмпатической способности).

Одно из эмпирических исследований было посвящено изучению у больных шизофренией такого аспекта эмпатии, как «эмпатическая точность». Использовались данные о точности оценки испытуемыми аффективного состояния другого человека после просмотра видеозаписи реакции последнего [34]. Точность эмпатической оценки у больных шизофренией оказалась ожидаемо ниже, чем у психически здоровых испытуемых, причем такое ухудшение не было связано с нарушениями способности к концентрации внимания, трудностями моторного слежения. Важно также, что нарушения точности эмпатической оценки не коррелируют с показателями самооценки эмпатии больными (при использовании опросника «Межличностный индекс реактивности») и с клиническими параметрами.

В другом исследовании 145 пациентов с шизофренией и психически здоровые испытуемые оценивали свои эмпатические способности при использовании специализированного опросника Questionnaire of Cognitive and Affective Empathy (QCAE), включающего субшкалы для оценки когнитивного и аффективного компонентов эмпатии [43]. Оказалось, что, признавая недостаточность способностей в сфере социального познания (когнитивной эмпатии), больные не соглашаются признавать наличие у себя дефицитов способностей, относящихся к эмоциональной эмпатии. В этом же исследовании показатели когнитивной эмпатии оказались связаны с клиническими характеристиками группы и данными о других когнитивных дефицитах, но для параметров эмоциональной эмпатии подобных связей выявлено не было. Важным аспектом изучения эмоциональной эмпатии является оценка «вклада» в ее нарушения собственной измененной эмоциональности больных шизофренией, а также значительных трудностей различения собственных эмоций [12; 30]. Очевидно, что проблема эмоциональной эмпатии при шизофрении требует дальнейших исследований.

Для прояснения сложных нарушений эмпатической способности при психических расстройствах используются средства мозгового картирования. Полученные при использовании нейровизуализационных методов данные свидетельствуют, что у взрослых пациентов с аутистическим расстройством (без интеллектуального снижения) способность к автоматическому отклику на боль другого человека (то есть эмоциональная эмпатия) сохранена; при этом когнитивная оценка воспринимаемого осуществляется ими иначе, нежели здоровыми испытуемыми. Так, установлены проявления в виде защитного типа реагирования с последующим отказом от мотивированного эмпатическим сочувствием поведения [27]. Для нас этот результат и выводы представляются интересными, так как клинические данные свидетельствуют о похожих стратегиях защитного реагирования у больных шизофренией.

Западные исследователи привлекли для расшифровки механизмов нарушений эмпатии при шизофрении концепты алекситимии и эмоционального интеллекта. Результаты одного из исследований подтвердили не только недостаточность эмпатии и признаки алекситимии у больных, но и связь между этими параметрами; аналогичная связь была установлена и у психически здоровых лиц [46].

Изучение нарушений социального познания («social cognition») и эмпатии у больных шизофренией требует, по нашему мнению, учета мотивационной составляющей — низкой коммуникативной направленности, отказа от общения. Учет мотивационного фактора представляется нам важным стратегическим направлением исследований. И мы не одиноки в таком видении! В одном из недавних исследований группа американских авторов продемонстрировала наличие в структуре нарушений социального познания при шизофрении трех факторов: дискомфорта при межличностном взаимодействии, нарушенных «социальных когниций» (включая дефициты распознавания эмоций, «модели психического», особенности атрибутивного стиля) и собственно дефицита эмпатии [29].

Отдельные работы посвящены анализу дефицитов эмпатических способностей у более широкого круга лиц, относящихся к шизофреническому спектру. Так, изучалась эмпатия у лиц с так называемыми «негативными шизоидными чертами» («negative schizotypy traits») [23]. Для шизоидных личностей характерны высокие показатели по физической и социальной ангедонии. Результаты эмпирического изучения лиц выбранной группы (с заведомо высокой социальной ангедонией) доказали наличие у них дефицитов социального познания и эмпатии (или нарушения когнитивного и аффективного компонентов эмпатии) и важную роль эмпатии в социальном функционировании [37]. Косвенно результат исследования подтверждает связи параметров эмпатии и социальной ангедонии.

Как можно видеть из краткого обзора, проблема нарушений эмпатии, включая эмоциональную ее составляющую, вызывает интерес исследователей, но на сегодняшний день она не изучена в достаточной степени, что и делает дальнейшие исследования актуальными.

Целью нашего исследования стало изучение эмпатических способностей как части процессов социального познания и основы успешного взаимодействия с людьми у больных шизофренией и шизоаффективным расстройством. Следуя логике модели спектра [11; 35], шизоаффективное расстройство (ШАР) интерпретируют как «мягкую» форму шизофрении, с более отчетливым влиянием аффективной патологии. Мы предположили наличие различающихся нарушений эмпатической способности у больных шизофренией и ШАР, или особые «профили» эмпатии у больных обеих подгрупп (гипотеза 1), а также различия между группами во взаимосвязях параметров эмпатии с иными показателями, относящимися к социальному познанию (гипотеза 2). Также мы предположили значимую связь между параметрами эмоциональной эмпатии, социальной мотивации респондентов и проявлениями алекситимии (гипотеза 3) и связь дефицита эмпатической способности с клиническими характеристиками больных (гипотеза 4). Исследование носит пилотажный характер.

Материал и методы исследования

В качестве основной методики, направленной на оценку эмпатической способности, использовался опросник «Индекс межличностной реактивности» (Interpersonal reactivity index) — IRI (Davis [24]; Карягина Т.Д., Будаговская Н.А., Дубровская С.В. [3]).

Для оценки выраженности психопатологической симптоматики использовались:

– 

«Опросник выраженности психопатологической симптоматики» — Simptom check list-90-Revised — SCL-90-R (Derogatis, Rickels, Rock [25]; адаптация Тарабриной Н.В. [8]);

– 

«Госпитальная шкала тревоги и депрессии» — The Нospital Anxiety and Depression Scale — HADS (Zigmond, Snaith [51]; адаптация Дробижева М.Ю. [1])

Для оценки социальной мотивации использовались:

– 

«Краткая шкала страха негативной оценки» — Brief Fear of Negative Evaluation scale — BFNE (Leary, 1983; в процессе апробации в русскоязычной выборке);

– 

«Шкала социального избегания и дистресса» — Social avoidance and distress scale — SADS (Watson D., Friend R. [48]; адаптация Красновой В.В., Холмогоровой А.Б. [5]);

– 

«Шкала социальной ангедонии» — Revised social anhedonia scale (RSAS) (Eckblad M. и соавт. [45]; адаптация русскоязычной версии шкалы — Рычкова О.В. [7]);

– 

«Торонтская шкала алекситимии» — TAS-20-R (Taylor G.J., Bagby R.M., Parker J. [44]; адаптация русскоязычной версии — Старостина Е.Г., Тэйлор Г., Бэгби М., Бобров А.Е., Паркер Г., 2009).

 

В исследовании приняли участие испытуемые трех групп (больные шизофренией, шизоаффективным расстройством (ШАР) и здоровые испытуемые). Группы были уравнены по полу и возрасту.

В группу больных шизофренией вошли 17 пациентов с диагнозом параноидная шизофрения (F20.0) — 10 мужчин и 7 женщин в возрасте от 20 до 50 лет, средний возраст — 34,9 ± 9,2 года. Средняя длительность заболевания составила 10,6 ± 8,3 лет. На этапе обострения клиническая картина характеризовалась наличием проявлений галлюцинаторно-параноидного синдрома без выраженных аффективных расстройств. В период обследования в состоянии пациентов имеются признаки редукции острой психопатологической симптоматики при наличии остаточных позитивных и негативных симптомов.

В группу больных ШАР включены 19 пациентов — 11 мужчин и 8 женщин в возрасте от 18 до 48 лет — с диагнозами шизоаффективное расстройство (маниакальный тип (F25.0) — 9 человек, депрессивный тип (F25.1) — 9 человек и смешанный тип шизоаффективного расстройства (F25.2) — 1 человек). Средний возраст по всей группе — 29 ± 8 лет, длительность заболевания в среднем составила 9,4 ± 7,0 лет. Причиной госпитализации стало развитие психотического эпизода с проявлениями депрессивной, маниакальной или смешанной аффективной патологии и симптомами аффективно-бредовой симптоматики. На этапе ремиссии (и обследования) отмечены нерезко выраженные резидуальные расстройства настроения при редукции параноидных симптомов.

Сравнение клинических групп по тяжести актуальной на момент обследования психопатологической симптоматики свидетельствует о более высоких показателях в группе больных ШАР: среднее значение общего индекса тяжести SCL-90-R в группе больных с шизофренией составило 0,62 ± 0,62, в группе ШАР — 1,34 ± 0,91 (различия значимы на уровне p < 0,01). В группе пациентов с ШАР значимо выше показатели и по другим шкалам SCL-90-R, кроме показателя выраженности фобических реакций, одинаково высокого в обеих группах. Высокие значения по шкалам SCL-90-R в группе больных с ШАР отражают отчетливую аффективную окраску имеющейся патологии. Яркость аффекта, чувственный характер бредовой симптоматики обусловливали большую остроту и интенсивность психопатологического состояния у этих больных.

В группу нормы включены 14 здоровых испытуемых (7 мужчин и 7 женщин) в возрасте от 19 до 40 лет (средний возраст — 28,7 ± 6,5 лет), ранее не обращавшихся к психиатру и не имевших признаков психического расстройства (подтверждено скринингом).

Обе клинические группы значимо отличаются по показателям психопатологической симптоматики от испытуемых группы нормы (данные здесь подробно не приводятся).

Результаты исследования

Различия между тремя группами испытуемых по параметрам эмоциональной эмпатии отражены в таблице 1.

 

Таблица 1

Средние значения и стандартные отклонения показателей по шкалам опросника «Межличностный индекс реактивности» в трех группах испытуемых
(здоровые, больные шизофренией, больные шизоаффективным расстройством)

Примечание:
с — различия между группой больных шизоаффективным расстройством и здоровыми испытуемыми на уровне статистической значимости;
t — различия между группами на уровне тенденции к статистической значимости.

 

Как можно видеть, не найдено статистически значимых различий между тремя группами испытуемых по таким параметрам, как смена позиции, фантазия и эмпатическая забота. По сравнению с группой здоровых испытуемых больные шизофренией и ШАР дают более высокий показатель эмоционального дистресса в ситуациях межличностного взаимодействия.

Также мы подсчитали коэффициент корреляции для параметров эмпатии с иными характеристиками испытуемых из объединенной выборки, включившей всех больных и здоровых испытуемых; общий объем выборки составил 50 человек. Было получено несколько значимых на разном уровне корреляций, что отражено в таблицах 2 и 3.

 

Таблица 2

Корреляции между показателями по шкалам опросника «Межличностный индекс реактивности» и показателями психопатологической симптоматики «Госпитальной шкалы» и опросника SCL-90-R в объединенной выборке больных и здоровых (N=50)

Примечание:
r — коэффициент корреляции Спирмена; p — уровень значимости;
*** — корреляция значима на уровне 0,001 (2-сторонняя);
**   — корреляция значима на уровне 0,01 (2-сторонняя);
*     — корреляция значима на уровне 0,05 (2-сторонняя);
t — корреляция значима на уровне тенденции.

 

Таблица 3

Корреляции между показателями по шкалам опросника «Межличностный индекс реактивности» и показателями методик, тестирующих социальную мотивацию («Шкала социальной ангедонии», «Шкала социального избегания и дистресса», «Краткая шкала страха негативной оценки») и направленность на психологическую сферу жизни («Торонтская шкала алекситимии») в объединенной выборке
больных и здоровых (N=50)

Примечание:
r — коэффициент корреляции Спирмена; p — уровень значимости;
*** — корреляция значима на уровне 0,001 (2-сторонняя);
**   — корреляция значима на уровне 0,01 (2-сторонняя);
*     — корреляция значима на уровне 0,05 (2-сторонняя);
t — корреляция значима на уровне тенденции.

 

Обсуждение результатов

Результаты показателей по шкалам опросника «Межличностный индекс реактивности» свидетельствует скорее о сходстве, нежели о различии между испытуемыми из клинической группы (больными шизофренией и ШАР) и психически здоровыми людьми (см. табл. 1). Поскольку речь идет о данных, полученных на основе опросника (то есть данных самоотчета испытуемых), уверенно можно сказать, что при самоописании пациенты с шизофренией, ШАР, как и психически здоровые люди, не склонны находить у себя недостаточность способности принимать в расчет точку зрения другого человека (показатель «децентрация» — PT), полагают себя способными вживаться в чувства вымышленных персонажей (показатель по шкале «фантазия» — FS). Также испытуемые обеих групп (клинической и контрольной) полагают себя способными на чувства симпатии и сочувствия несчастьям других, сострадание, отмечают желание помочь страдающим (показатель «эмпатическая забота» — EC).

Однако пациенты клинической группы (больные как шизофренией, так и ШАР) признают легкость возникновения у них чувства тревоги и дискомфорта при напряженном межличностном взаимодействии или при наблюдении переживаний других людей (показатель эмпатического дистресса — PD). Это подтверждается формулировками пунктов данной субшкалы, признаваемыми пациентами (как, например: «Я иногда чувствую себя беспомощно, когда нахожусь в центре эмоционально насыщенной ситуации», «Меня пугает пребывание в эмоционально напряженной ситуации», «Когда я вижу, что кто-то срочно нуждается в помощи в критической ситуации, я бываю буквально выбит(а) из колеи», др.).

Что касается гипотезы 1 о наличии «профилей» нарушений эмпатии у больных шизофренией и ШАР, то полученных в настоящем исследовании данных недостаточно для выделения подобных профилей; результаты скорее говорят о сходстве больных шизофренией и ШАР по показателям эмпатии. Различия больных с психически здоровыми испытуемыми подтверждены только для показателя персонального дистресса.

Из табл. 2 видно, что эмпатическая забота имеет прямую связь (на уровне тенденции) с уровнем депрессии испытуемых. С уровнем эмоционального дистресса в напряженных межличностных ситуациях положительно связаны показатели, полученные по всем шкалам опросников «Госпитальная шкала» и SCL-90, за исключением показателя враждебности по SCL-90. Наиболее выражена прямая связь эмоционального дистресса с такой симптоматикой, как тревога, депрессия, психотизм.

Полученные данные позволяют утверждать, что клинические характеристики пациентов с психическими расстройствами (обеих клинических групп) связаны с показателями эмоциональной эмпатии, но избирательно, преимущественно они влияют на степень готовности пациентов к переживанию дистресса в ситуациях напряженного межличностного взаимодействия. То есть чем более отчетлива клиническая симптоматика, тем в меньшей степени устойчив пациент к стрессирующему воздействию эмоций другого человека, а данный вид эмоционального реагирования на состояние другого относится к незрелому, защитному типу реакций. Следовательно, по мере нарастания степени выраженности клинического неблагополучия пациента его готовность к адекватному разделению чувств другого, к истинному сопереживанию, сочувствию, эмпатическому поведению снижается. Полученный результат частично подтверждает гипотезу 4 и кажется нам высокозначимым.

Обнаружена статистически значимая обратная связь между таким показателем эмпатии, как способность к смене позиции (децентрация), и социальной ангедонией и алекситимией (общий показатель и внешне-ориентированное мышление). То есть нарушение способности к осознанию собственных чувств и переживаний (алекситимия), равно как и отсутствие удовольствия при общении с другими людьми (социальная ангедония), существенно снижают способность встать на точку зрения другого, фиксируют эгоцентрическую позицию личности.

При повышении показателя алекситимии отмечено снижение балла по параметру «фантазия» (обнаружены значимые обратные корреляции на уровне тенденции для общего показателя TAS и фактора «трудности осознания чувств», для фактора «внешне-ориентированное мышление» эта связь сильно выражена и достигает уровня статистической значимости). Данный результат ожидаем, поскольку бедность воображения, фантазии описаны у лиц с алекситимическими чертами [41].

Данные табл. 3 позволяют констатировать снижение способности проявлять эмпатическую заботу при возрастании показателей социальной тревожности, социальной ангедонии и алекситимии. При этом связь с показателем социальной ангедонии является наиболее статистически достоверной. Безусловно, тенденция воспринимать другого человека как источник стресса, напряжения, как непредсказуемого (социальная тревожность) и неприятного (социальная ангедония), неспособность вследствие алекситимии отследить собственные тонкие переживания препятствуют истинно человеческому, гуманистически и альтруистически ориентированному поведению.

Отметим также, что ранее обнаруживший большое число связей с клиническими характеристиками показатель эмпатического дистресса (таблица 2) имеет также статистически значимую связь с показателями всех применяемых методик, за исключением внешне-ориентированного мышления (таблица 3). То есть чем выше у испытуемых показатели социальной тревожности, социальной ангедонии и алекситимии, тем более они склонны испытывать чувства тревоги и дискомфорта в эмоционально насыщенных ситуациях межличностного взаимодействия. Особенно высокая прямая связь обнаружена между склонностью испытывать эмоциональный дистресс и показателями социальной тревожности: страхом негативной оценки и тенденцией к социальному избеганию и дистрессу. Для нас очень интересен данный результат, хорошо вписывающийся в диатез-стрессовую модель шизофрении [4]. Данные позволяют трактовать эмпатический дистресс как один из важных механизмов снижения эмпатической способности. Можно думать о клинической предопределенности эмпатического дистресса и обозначать его как важную мишень психотерапевтической работы с пациентами в рамках программ, нацеленных на улучшение социального познания и эмпатии у больных. Заметим, что приведенный результат свидетельствует о частично подтвержденных гипотезах 2 и 3.

Дефицит способностей понимать чувства или действия вымышленных героев, переносить себя в воображении на их место (показатель фантазии) снижается при повышении таких параметров алекситимии, как экстернально-ориентированное мышление (ВОМ). ВОМ — термин, характеризующий особый когнитивный стиль людей с алекситимией: бедность фантазии и символизации опыта, невнимание к своему внутреннему миру, преобладание наглядно-действенного мышления над абстрактно-логическим. Внешне-ориенированное мышление также связано со снижением способности к децентрации, то есть способности брать в расчет точку зрения или опыт другого человека. Эти результаты подтверждают высокую значимость параметров алекситимии не только для сложностей в осознании собственных чувств, но и при восприятии чувств другого человека. Отметим также, что чем выше у испытуемых выражены трудности с осознанием своих чувств, тем более они склонны испытывать в ситуациях межличностной напряженности чувства дискомфорта и тревоги, что частично может быть объяснено сложностями в сфере эмоциональной саморегуляции, характерными для лиц с высокими показателями алекситимии. Полученные результаты хорошо согласуются с иными данными, свидетельствующими о дефиците эмпатии у лиц с высокими показателями алекситимии [6].

Выводы:

1.

Самооценка своей способности к эмпатии у больных с расстройствами шизофренического спектра незначительно ниже, чем у здоровых испытуемых. Таким образом, тесты самоотчета не дают пациентам возможности описать имеющиеся затруднения в понимании состояния другого человека и недостаточность своей реакции на такое состояние.

2.

Наиболее верно при самоотчете пациенты отражают высокий уровень такого параметра, как эмпатический дистресс, то есть повышенную готовность к переживанию чувства дискомфорта и тревоги в ситуации напряженного межличностного взаимодействия. Это позволяет говорить об эмпатической способности пациентов с шизофренией и ШАР как недостаточно зрелой.

3.

Показатель эмпатического дистресса оказался наиболее связанным с параметрами клинического неблагополучия больных (с общей тяжестью психопатологической симптоматики, с симптомами депрессии, тревоги); то есть чем в большей степени выражено клиническое неблагополучие пациента, тем менее он готов к адекватному разделению чувств другого человека, к истинному сопереживанию, сочувствию, эмпатическому реагированию.

4.

Высокая социальная ангедония связана с неспособностью к проявлению эмпатической заботы о другом человеке, невозможностью сочувствия к нему, симпатии.

5.

Дефицит способностей понимать чувства или действия вымышленных героев, переносить себя в воображении на их место связаны с таким параметром алекситимии, как экстернально-ориентированное мышление (ВОМ). С внешне-ориентированным мышлением связан и такой параметр эмпатии, как децентрация.

6.

Чем отчетливее у испытуемых (в норме и в клинической выборке) выражены трудности осознания собственных чувств, тем более они склонны к проявлению эмпатического дистресса.

Заключение

Наличие в структуре эмпатии когнитивной и эмоциональной составляющих подтверждается эмпирическими данными, и роль исследований эмпатии высока для уточнения наших представлений о нарушениях социального познания при шизофрении. Знание взаимосвязей параметров эмпатии и иных патологических феноменов, влияющих на состояние эмпатической способности, может обогатить представления об эмпатической способности в общей психологии. Полученные в исследовании данные позволяют подтвердить особую важность социальной мотивации для эмпатической способности. В современных исследованиях социального познания роль мотивационной составляющей часто учитывается недостаточно, и наши результаты указывают на необходимость дальнейших исследований вклада этого параметра. Важными в перспективе являются исследования связей эмоциональной эмпатии с нарушениями социального познания (когнитивной эмпатией), в том числе с особенностями каузальной атрибуции у лиц с расстройствами шизофренического спектра.

 

Литература

1.   Дробижев М.Ю. Госпитальная шкала тревоги и депрессии (HADS) // Методическое пособие. – М., 1993. – С. 25.

2.   Карягина Т.Д. Эволюция понятия «эмпатии» в психологии: дис. … канд. психол. наук. – М., 2013. – 175 с.

3.   Карягина Т.Д., Будаговская Н.А., Дубровская С.В. Адаптация многофакторного опросника эмпатии М. Дэвиса // Консультативная психология и психотерапия. – 2013. – № 1. – С. 202–227.

4.   Коцюбинский А.П., Скорик А.И., Аксенова И.О. Шизофрения: Уязвимость – диатез – стресс – заболевание. – СПб.: Изд-во: Гиппократ+, 2004. – 366 с.

5.   Краснова В.В., Холмогорова А.Б. Социальная тревожность и ее связь с эмоциональной дезадаптацией, уровнем стресса и качеством интерперсональных отношений у студентов // Вопросы психологии. – 2011. – № 3. – С. 49–58.

6.   Москачева М.А., Холмогорова А.Б., Гаранян Н.Г. Алекситимия и способность к  эмпатии //  Консультативная  психология  и  психотерапия. – 2014. – Т. 22, № 4. – С. 98–114.

7.   Рычкова О.В. Нарушения социального интеллекта при шизофрении: дис. … док. психол. наук. – М., 2013. – 478 с.

8.   Тарабрина Н.В. Практикум по психологии посттравматичесгого стресса. – СПб.: Питер, 2001. – 272 с.

9.   Торонтская шкала алекситимии (20 пунктов): валидизация русскоязычной версии на выборке терапевтических больных / Е.Г. Старостина, Г. Тэйлор, М. Бэгби [и др.] // Социальная и клиническая психиатрия. – 2010. – № 4.

10.   Холмогорова А.Б. Нарушения рефлексивной регуляции познавательной деятельности при шизофрении: дис. … канд. психол. наук. – М., 1983. – 219 с.

11.   Холмогорова А.Б. Природа нарушений социального познания при психической патологии: как примирить «био» и «социо»? // Консультативная психология и психотерапия. – 2014. – № 4. – С. 8–29.

12.   Altered brain long-range functional interactions underlying the link between aberrant self-experience and self-other relationship in first-episode schizophrenia / S.J. Ebisch, D. Mantini, G. Northoff [et al.] // Schizophr Bull. – 2014. – Vol. 40. – 1072e82.

13.   Anhedonia in schizophrenia: a distinct familial subtype? / F. Schurhoff, A. Szoke, C. Turcas [et al.] // Sch Res. – 2003. – Vol. 61. – P. 827–838.

14.   Ballroom E., Foyer L. Emotional Intelligence, Theory of Mind, and Executive Functions as Predictors of Social Outcomes // Asperger Disorder. International Meeting for Autism Research. – 2011.

15.   Baron-Cohen S. Out of sight or out of mind: another look at deception in autism // J. Child Psychology and Psychiatry. – 1992. – Vol. 33. – P. 1141–1155.

16.   Baron-Cohen S. Mindblindeness: An Essay on Autism and «Theory of Mind». – Cambridge, MA: MIT Press, 1995.

17.   Baron-Cohen S., Cross P. Reading the eyes: evidence for the role of perception in the development of a «Theory of Mind» // Mind  and  Language. – 1992. – Vol. 6. – P. 173–186.

18.   Baron-Cohen S., Jolliffe T., Mortimore C., Robertson M. Another advanced test of theory of mind: Evidence from very high-functioning adults with autism or Asperger syndrome // J. Child Psychology and Psychiatry. – 1997. – Vol. 38. – P. 813–822.

19.   Baron-Cohen S., Leslie A.M., Frith U. Does the autistic child have a ‘theory of mind’? // Cognition. – 1985. – Vol. 21. – P. 37–46.

20.   Baron-Cohen S., Wheelwright S. The empathy quotient: an investigation of adults with Asperger syndrome or high functioning autism, and normal sex differences // J Autism Dev Disord. – 2004. – Vol. 34(2). – P. 163–175.

21.   Blanchard J.J., Horan W.P., Brown S.A. Diagnostic differences in social anhedonia: A longitudinal study of schizophrenia and major depressive disorder // J. Abn. Psychol. – 2001. – Vol. 110(3). – P. 363–371.

22.   Bora E., Gökçen S., Veznedaroglu B. Empathic abilities in people with schizophrenia // Psychiatry Res. – 2008. –  Vol. 160. – P. 23–29.

23.   Cognitive empathy partially mediates the association between negative schizotypy traits and social functioning / Y. Wang, D.L. Neumann, D.H. Shum [et al.] // Psychiatry Res. – 2013. – Vol. 210(1). – P. 62–68.

24.   Davis M.H. Empathy: A social psychological approach. – CO: Westview Press, 1994.

25.   Derogatis L.R., Rickels K., Rock A.F. The SCL-90 and the MMPI: a step in the validation of a new self-report scale // Br J Psychiatry. – 1976. – Vol. 128. – P. 280–289.

26.   Emotion recognition and genetic vulnerability to schizophrenia / B. Bediou, F. Asri, J. Brunelin [et al.] // Br. J. Psychiatry. – 2007. – Vol. 191(5). – P. 126–130.

27.   Emotional contagion for pain is intact in autism spectrum disorders / N. Hadjikhani, N.R. Zürcher, O. Rogier [et al.] // Transl.Psychiatry. – 2014. – Vol. 4. – е.343.

28.   Empathy in Mental Illness / ed. by T.F.D. Farrow, P.W.R. Woodruff (1st Edition). – Cambridge: Cambridge University Press, 2007. – 506 p.

29.   Factor Structure of Social Cognition in Schizophrenia: Is Empathy Preserved? / S. Corbera, B. Wexler, S. Ikezawa [et al.] // Schizophr Res and Treatment. – 2013. – Vol. 1. – P. 1–13.

30.   Impaired emotion regulation in schizophrenia: evidence from event-related potentials  /  W.P. Horan,  G. Hajcak,  J.K. Wynn [et al.]  //  Psychol  Med. – 2013. – Vol. 43(11). – 2377e91.

31.   Lee K.H. Empathy deficits in schizophrenia // Empathy in Mental Illness / ed. by T.F.D. Farrow,  P.W.R. Woodruff. – Cambridge: Cambridge University Press. – 2007. – P. 17–32.

32.   Leslie A.M. Autism and the 'Theory of mind' module // Curr. Dir. Psychol. Sci. – 1992. – Vol. 1. – P. 18–21.

33.   Leslie A.M., Frith U. Autistic children's understanding of seeing, knowing and believing // Br. J. Dev. Psychol. – 1988. – Vol. 4. – P. 315–324.

34.   Leslie K.R., Johnson-Frey S.H., Grafton S.T. Functional imaging of face and hand imitation: towards a motor theory of empathy // Neuroimage. – 2004. – Vol. 21. – P. 601–607.

35.   Marneros A., Akiskal H.S. The Overlap of Affective and Schizophrenic Spectra. – Cambridge Academ. – 2009. – 312 p.

36.   Meehl P.E. Primary and Secondary Hypohedonia // J. Abn. Psychol. – 2001. – Vol. 110(1). – P. 188–193.

37.   Positive and negative schizotypy are associated with prodromal and schizophrenia-spectrum symptoms / N. Barrantes-Vida, G. Gross, T. Sheinbaum [et al.] // Sch Res. – 2013. – Vol. 145(1–3). – P. 50–55.

38.   Schizophrenia patients are impaired in empathic accuracy / J. Lee, J. Zaki, P.-O. Harvey [et al.] // Psychol Med. – 2011. – Vol. 41(11). – P. 2297–2304.

39.   Shamay-Tsoory S.G., Aharon-Peretz J., Perry D. Two systems for empathy: A double dissociation between emotional and cognitive empathy in inferior frontal gyrus versus ventromedial prefrontal lesions // Brain. – 2009. – Vol. 132. – P. 617–627.

40.   Shamay-Tsoory S.G., Dvash J. Theory of Mind and Empathy as Multidimensional Constructs // Neurological Foundations. Top Lang Disorders. – 2014. – Vol. 34(4). – P. 282–295.

41.   Sifneos P.E. The prevalence of "alexithymic" characteristics in psychosomatic patients // Psychother. Psychosom. – 1973. – Vol. 22. – P. 255–262.

42.   Social Cognition and Schizophrenia / ed. by P.W. Corrigan, D.L. Penn. – Washington, DC: American Psychological Association Press. – 2001. – 327 p.

43.   Structure and correlates of self-reported empathy in schizophrenia / W.P. Horan,  S.P. Reise,  R.S. Kern  [et al.] // J Psychiatr Res. – 2015. – Vol. 66–67. – P. 60–66.

44.   Taylor G.J., Bagby R.M., Parker J. The Twenty-Item Toronto Alexithymia Scale--IV: Reliability and factorial validity in different languages and cultures // J Psychosom Res. – 2003. – Vol. 55. – P. 277–283.

45.   The Revised Social Anhedonia Scale. Unpublished test / M. Eckblad, L. Chapman, J. Chapman [et al.]. – Madison, WI: University of Wisconsin. – 1982.

46.   Theory of mind in first-episode schizophrenia patients: correlations with cognition and personality traits / K. Koelkebeck, A. Pedersen, T. Suslow [et al.] // Sch Res. – 2010. – Vol. 119(1–3). – P. 115–123.

47.   Tsuang M.T., Stone W.S., Faraone S.V. Toward reformulating the diagnosis of schizophrenia // Am. J. Psychiatry. – 2000. – Vol. 157. – P. 1041–1050.

48.   Watson D., Friend R. Measurement of social-evaluative anxiety // Journal of Consulting and Clinical Psychology. – 1969. – Vol. 33. – P. 448–457.

49.   Zaki  J., Bolger N., Ochsner K. Unpacking the informational bases of empathic accuracy // Emotion. – 2009. – Vol. 9. – P. 478–487.

50.   Zaki J., Ochsner K.N. The neuroscience of empathy: progress, pitfalls and promise // Nature Neuroscience. – 2012. – Vol. 15. – P. 675–680.

51.   Zigmond A.S., Snaith R.P. The Hospital Anxiety and Depression Scale // Acta Psychiatrica Scandinavica. – 1983. – Vol. 67(6). – P. 361–370.

 

 

Ссылка для цитирования

УДК 159.923.2:616.895.8

Рычкова О.В., Москачева М.А., Холмогорова А.Б. Сравнение способности к эмпатии у больных шизофренией и шизоаффективным психозом // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. – 2015. – N 6(35) [Электронный ресурс]. – URL: http://mprj.ru (дата обращения: чч.мм.гггг).

 

Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 "Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.

 

 

  Р’ начало страницы Р’ начало страницы

 

Портал medpsy.ru

Предыдущие
выпуски журнала

2015 РіРѕРґ

2014 РіРѕРґ

2013 РіРѕРґ

2012 РіРѕРґ

2011 РіРѕРґ

2010 РіРѕРґ

2009 РіРѕРґ